Казна империи: Авантюрно-исторический роман
Кураленя К. Г.
Казна империи: Авантюрно-исторический роман / Константин Кураленя. – Хабаровск: издательский дом «Частная коллекция», 2011. – 384 с. – (Серия «Великое кочевье»).
ISBN 978-5-7875-0099-8
Герой романа «Казна империи» Андрей Громов, в надежде на встречу с Луизой, попадает в «другое» прошлое. Вместо 1920-х годов – в начало 1930-х. Не по своей воле, оказывается на строительстве города Комсомольска-на-Амуре. Вместе с Громовым мы побываем на одном из участков строительства будущей железнодорожной линии, связывающей город Юности с Хабаровском, прикоснёмся к тайне сокровищ исчезнувшей империи чжурчжэней, которые много веков хранила пещера в горах Синего хребта. Это совсем рядом с уникальным озером Болонь, в центре которого расположен потухший вулкан…
Книга предназначена для широкого круга читателей.
Содержание:
Старые дневники
Вступление к публикации третьей тетради
Глава 1. СНОВА УЗНАЮ КТО Я
Глава 2. МОЙ АДРЕС: АМУРЛАГ
Глава 3. ВУРДАЛАК СДАЁТ ЭКЗАМЕН
Глава 4. ПРИКОСНОВЕНИИ К ТАЙНЕ (см. ниже)
Глава 5. ПЛАВАЮЩИЕ КАМНИ ЯДАСЕНА
Глава 6. ДЖУЕН УВОДИТ В ГЛУБИНУ
Глава 7. БОЙ У ПОРОГА КАЗНЫ
Глава 8. ЗЛЫЕ КОЦАЛИ СЛЕДУЮТ ПО ПЯТАМ
Глава 9. БОГ НЕ ВЫДАСТ…
Глава 10. ПАРОВОЗОМ ДО БАСТИЛИИ
Глава 11. ДОЧЬ ПРОФЕССОРА
Глава 12. НЕ ДЕТСКИЕ ИГРЫ В ДЕТСКОМ СЕЛЕ
Глава 13. «ПЛАМЕНЕЮЩАЯ ЖЕМЧУЖИНА»
Глава 14. МОЙ ВОЗРАСТ УВЕЛИЧЕН
Глава 15. ПОПЫТКА «ОТКРЫТЬ ЗАМОК»
Глава 16. ТЕАТР ОДНОГО АКТЁРА
Глава 17. ЗОЛОТО С ДОСТАВКОЙ
Глава 18. ЗНАКОМСТВО С ИМПЕРАТОРОМ
Глава 19. ИЗ ПЛЕНА В ПЛЕН
Глава 20. «КИОВАКАЙ» НЕ ДЛЯ МЕНЯ
Глава 21. ГРЕХ ОТЦА ПАФНУТИЯ
Глава 4.
ПРИКОСНОВЕНИЕ К ТАЙНЕ
Так я встретил ещё три рассвета. Но, как ни пытался найти выход из создавшейся ситуации, ничего не получалось.
– У меня очень большие связи, молодой человек. Сруль Исаевич многое мог, – со слегка картавым еврейским акцентом вещал мне пожилой ростовщик.
А я в который раз подумал, что с таким сугубо еврейским именем очень сложно уживаться в обществе преступного элемента. Ведь этот элемент ничего не смыслит в интернационализме. А лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» – это всего лишь набившая оскомину надпись над заголовком газеты «Правда». Куда как ближе и понятнее этим несознательным гражданам, оступившимся и вставшим на скользкий путь порока, был клич «Бей жидов, спасай Россию!».
Но Сруль Исаевич упорно не желал отзываться на новое имя Абрам.
– Я слишком люблю своих маму и папу, – говорил он после очередного инцидента. – Если они дали мне это имя, значит, на то были свои причины. В конце концов, не имя красит человека, а человек имя, – заканчивал он гордо.
– Оно конечно так, – с сомнением качал головой комэск, – но народ здесь слишком тёмный. Он понимает так, как слышит. Да и сложно такое имя чем-либо украсить. В русском языке слова имеют совсем другое значение, чем на иврите.
Но мне нравилось упорство этого наивного и порядочного человека. Правда, уже несколько раз пришлось выручать его из различных передряг. Поэтому ко мне он относился с особой симпатией. Сейчас мы вместе с ним месили раствор и поднимали его на второй этаж будущего клуба-театра.
Заговорщицки склонившись к моему уху, он еле слышно прошептал:
– Хочу дать вам адреса надёжных людей в разных городах. Если вы скажете, что имеете привет от Сруля Исаевича Заермана, то, будьте уверены, в этих домах вам всегда помогут.
– А с чего вы взяли, что мне придётся обратиться за помощью?
– Старый еврей долго живёт на этом свете и кое-что повидал. Вы птица не нашего полёта, и зимовать здесь не станете. И чувствует моё бедное сердце, что вскоре вам непременно понадобится помощь особого рода.
– Например? – заинтересовался я.
– Чистые документы, казначейские знаки.
– Возможно, – уклончиво ответил я.
– Эти люди могут всё, – авторитетно заявил злостный укрыватель драгоценных изделий.
Я промолчал, но от адресов не отказался. Я ведь и в самом деле, не собирался целых двенадцать лет глядеть на мир через колючую проволоку, даже несмотря на то, что мне выпала честь самому прикоснуться к святая святых – трудиться во имя коммунистического завтра. Которое, уж я-то это знал, не наступит никогда.
– Заключённый Громов к начальнику лагпункта! – прокричал прибежавший из зоны зэк.
«Ну вот», – почему-то ёкнуло сердце.
– Жди здесь, вызовут, – остановил меня около дощатой двери конвоир, а сам ушёл по своим делам.
На дверях висела табличка с надписью: «Начальник лагпункта Иваницкий В.П.».
Через несколько минут из дверей выскочил красный, словно рак завхоз. Взглянув на меня, он зло рыкнул:
– Кто такой?
– Осуждённый Громов. Прибыл по вызову начальника лагпункта.
– Зайди.
Я осторожно приоткрыл двери.
– Заходи, чего крадёшься? – пригласил начальник.
Едва я начал установленное по форме представление, он досадливо махнул рукой.
– Значит, так, осуждённый Громов, к четырнадцати ноль-ноль с вещами быть в «отстойнике». За вами прибудет конвой из «командировки» Амурлага. Всё.
По дороге к своему бараку я думал о том, что судьба сама решила, как мне быть дальше. Я слышал, что эта «командировка» занималась изыскательскими работами и строительством ВОЛК – железной дороги Волочаевка – Комсомольск. Значит, некоторое время за свою жизнь можно будет не опасаться.
Моё новое место жительства, то есть лагпункт «командировки» Амурлага, располагалось в устье озера Мылки. Доставили туда двадцать человек.
Все «командированные» зэки, а это человек триста, прибыли два дня назад и занимались обустройством лагеря. Мы незаметно влились в серые ряды рабочей скотины.
То, что я на время избавился от назойливого внимания со стороны урок, было хорошо, но теперь я остался совсем один. Мои друзья остались в четвёртом отделении.
Чтобы вам было немного понятнее, поясню. Когда с лёгкой руки Гамарника в селе Пермском было решено строить судостроительный завод, то весной тридцать второго года вышло несколько постановлений правительства. Эти постановления предполагали бурное и быстрое развитие Дальневосточного региона. В частности, районов в Нижнем и Среднем Амуре. От станции Уруша Забайкальской железной дороги начались изыскательско-подготовительные работы по сооружению железнодорожной магистрали Уруша – Тында – Комсомольск, то есть БАМа. Запланированы были работы и по строительству магистрали Комсомольск – Советская Гавань, а в недалёком будущем – работы по строительству подземных электростанций в районе реки Горин и озера Кизи. Начинались изыскательские работы по проведению нефтепровода Сахалин – Комсомольск. Также не за горами было строительство железной дороги Комсомольск –Николаевск-на-Амуре с заходом на мыс Лазарева, откуда под Татарским проливом предполагалось прокопать тоннель на остров Сахалин.
Забегая вперёд, хочу сказать, что все эти работы были в той или иной мере уже начаты и лишь смерть вождя всех народов сломала громадьё этих поистине великих планов.
И кто знает, проживи Сталин лет на десять больше, возможно, мы бы увидели лицо Дальнего Востока совершенно иным.
Дальний Восток богат во всём, чего ни коснись: бескрайними просторами, лесом, пушниной, полезными ископаемыми всех видов. Но в одном лишь этот край по-настоящему нищ – людьми. Чтобы претворить в жизнь все проекты вождя требовались рабочие руки – очень много рабочих рук. Рабство пало, крепостное право отменено, где же набраться этих согласных на всё рабочих? А выход очень прост. Всех несогласных и говорливых – за колючую проволоку и на исправительные работы. Так родились рабы социализма. И вот уже в строящемся городе на Амуре появились концлагеря с различными аббревиатурами: Дальлаг, БАМлаг, Амурлаг, Нижнеамурлаг, Новотамбовлаг, и другие, о которых я не знаю. Каждый из них выполнял свои задачи. Это была очередная и самая мощная волна заселения Дальнего Востока.
Итак, в числе двадцати зэков, я прибыл в «командировку» Амурлага. Понятия на всех зонах одни – не урони достоинства. Вот этим делом в первое время мне и пришлось заниматься.
Я был наивным, когда полагал, что вести о вынесенном мне приговоре придут в лагерь позже меня. Лагерная почта работает без перебоев. Человек ещё не успеет прийти на зону, а о нём уже знают даже больше, чем он сам, и могут рассказать, где он заныкал махорку на месте своей прежней отсидки. Поэтому едва я переступил порог барака, как наступила подозрительная тишина.
– Это хто ж за господин-товарищ-барин к нам собственной персоной припожаловал? – выкатился из-за нар шоха-юродивый, которых всегда предостаточно в тюрьмах, в лагерях и на пересылках. – Никак, Вурдулачёк – самый што ни на есть головорез и кровопийца.
«Слава летит впереди меня», – насторожился я, но, настраиваясь на рабочий лад, я перебросил из руки в руку сидорок и с нарочитой весёлостью произнёс:
– Привет арестантскому люду!
На моё приветствие никто не ответил, но и заметное напряжение спало. Народ стал заниматься своими делами, стараясь не обращать на меня внимания. Один лишь неугомонный шустрик продолжал виться вокруг меня.
– Где почивать изволите? – кочевряжился он.
– Отстань, сучонок, – вполголоса процедил я сквозь зубы.
Паренёк не понял. Или понял, но продолжал до конца выполнять предназначенную ему роль детонатора. Меня самым банальным способом разводили на скандал.
– Может быть, поближе к местам общественного пользования? К Прасковье Фёдоровне, так сказать…
Это была прямая провокация. «Шестёрка» предлагал мне место на «параше». За такой базар принято отвечать и отвечать жёстко.
В следующее мгновение гостеприимный паренёк, крутнувшись вьюном и собирая задницей барачную грязь, залетел под нары. Я вновь перебросил сидор из руки в руку и внимательно оглядел барак. Плохо, если здесь одни уголовники. «Тогда это будет мой решительный бой», – подумал я с какой-то спокойной отрешённостью. За последнее время я так привык к человеческим смертям, что и свою жизнь воспринимал как нечто абстрактное.
– Ну, вот не успел прийти, а уже обижает слабых, – донёсся до меня добродушный голос.
Я посмотрел на говорившего. Судя по вальяжному виду и поведению, это был какой-то авторитет. Широкоскулый, с близко посаженными маленькими глазками, мужичок полностью соответствовал теории Ламброзо.
Развалившись на нарах и почёсывая лохматую грудь, он с деланным сочувствием наблюдал, как копошится под нарами потерпевший.
– В порядочных хатах гостей так не встречают, – спокойно ответил я, – а этому придурку под нарами самое место.
– Ну, места распределять тут и без тебя кому найдётся, – хищно оскалился уголовник.
– Я не претендую, – улыбнулся я добродушно, – только не ошибись при распределении. Люди разные, и запросы у них разные.
Мы, на некоторое мгновение, молча сцепились взглядами. Матёрый волк был неплохим психологом и читать по глазам умел. Потому что то, что я хотел ему сказать, он прочёл.
– Слушок до нас долетел, что Вурдалак масть поменял. Статью свою достойную забыл и с врагами народа дружбу водит? – произнёс он, отводя взгляд.
– А я никогда вашей масти не был, – усмехнулся я, – и врагом народа себя не считаю. Человек я просто, и живу по людским законам.
– Ты хочешь сказать, что в лагере плохие законы? – снова ощерился блатной.
– Я их не нарушаю. Извини, уважаемый, полюбопытствовать хочу, с кем я дело имею?
– Гвоздём меня люди кличут.
– Достойная кликуха. Так где мне на постой определиться? – я снова взглянул в глаза ответственного за барак.
– Раз тебе по душе политические, греби к ним, – нехотя вымолвил Гвоздь.
Я огляделся. Интеллигентный народ видно издалека. Поэтому, не раздумывая, я направился в нужную мне сторону.
Так началось моё пребывание в «командировке» Амурлага. Мне повезло. На время я обманул судьбу.
А события, которые последовали буквально на следующий день, закрутили меня в тревожной карусели.
– Осуждённый Громов, к начальнику лагеря.
Эта обыденная и привычная на первый взгляд команда повлекла за собой череду загадочных и кровавых событий.
– Жди, – кивнул мне конвоир и отправился по своим вертухайским делам.
Я присел на скамеечку рядом с дверями кабинета начальника лагеря и стал думать о том, что ему могло понадобиться от недавно прибывшего зэка.
Двери кабинета были закрыты не совсем плотно. Поэтому я невольно стал прислушиваться к приглушённым голосам, раздававшимся из-за дверей.
– Эта группа из десяти осуждённых и при троих конвоирах должна отправиться вместе с основной изыскательской партией. Однако когда пересечёте озеро Болонь, то, сославшись на особо секретное задание, вы отделитесь от основной партии и пойдёте на потухший вулкан, который торчит прямо посредине озера, – донёсся до меня сипловатый голос, выдававший в его хозяине заядлого курильщика.
– Вы уверены, что профессор ничего не выдумал? – с сомнением произнёс его невидимый собеседник.
– Твоя задача – секретность и охрана экспедиции, – в голосе курильщика появились жёсткие нотки. – Старик-профессор об этих чёртовых чжурчжэнях знает более чем китайские императоры. И если он сказал, что в районе озера зарыт их клад, значит, так оно и есть. А потухший вулкан – это ориентир. Подробности тебе знать ни к чему.
Слушай профессора, он знает что делать.
Я невольно насторожился. Когда речь заходит о сокровищах и кладах – жди беды. Такие мероприятия в большинстве своём заканчиваются кровью. Тем более неизвестные сокровища чжурчжэней. И дальнейшие слова начальника подтвердили мои опасения.
– Что делать, после того как отыщем клад? – голос собеседника стал заискивающим.
– Расходный материал списать. Вместе с солдатами вынесешь найденное сколько сможешь. Хорошо запомнишь дорогу.
– И профессора? – в голосе послышалось удивление.
– Более того, – голос начальника вновь стал раздражительным. – Вернуться в лагерь ты должен один.
– ???
– Что уставился? – голос стал вкрадчивым. – Тебя учить, как это делается? Несчастный случай. Отравление грибами… И ещё чёрт знает сколько способов избавиться от ненужных свидетелей. Или ты хочешь, чтобы о сокровищах знал каждый задохлик в этом распроклятом городе?
– Понял, не маленький, – обиделся собеседник.
– Вот и хорошо. Постарайся это сделать как можно ближе к Комсомольску. Учись у нанайцев. Сначала сохатого к стойбищу подгонят, а затем забивают, чтобы мясо было ближе таскать, – со смешком в голосе произнёс начальник.
«Вот гнида, – внутренне передёрнулся я, – только что приговорил к смерти ни в чём не повинных людей и шутит, сучонок, как ни в чём не бывало. Мы для этой сволочи просто расходный материал».
– Для этого дела я специально из Дальлага попросил двадцать осуждённых. Сам выберешь из них десять более-менее подходящих и действуй. Изыскательская партия отправляется из села Троицкого через три дня.
– Кто поведёт партию? – голос невидимого собеседника стал деловым.
– Ты его знаешь, это Коларов.
– Тот болгарин, которого отозвали с изысканий совгаванской магистрали?
– Он самый. Но ты в Троицкое не иди, а присоединишься к нему в Малмыже. У него задание пройти через озеро Болонь, затем подняться по реке Харпи и выйти на речку Сельгон. Всё понял?
– Понял. Разрешите выполнять?
Я внутренне похолодел. Сейчас откроется дверь, и невидимые собеседники обнаружат, что их самым наглым образом подслушивал тот самый «расходный материал». Что после этого будет со мной, даже не стоило и гадать. Поэтому я не стал дожидаться, чем закончится эта милая беседа, и что есть мочи на цыпочках рванул к входной двери. Там я остановился и тупо уставился в противоположную стену. Когда скрипнула дверь начальственного кабинета, я сделал вид, что испуганно вздрогнул, и поспешил стянуть с головы зэковский колпак.
В коридор вышел невысокий коренастый офицер.
Усы «а ля Гитлер» и абсолютно гладкая лысина делали его физиономию комичной.
«Неужели он сам не замечает, что похож на клоуна?» – успел подумать я, прежде чем раздался совсем не смешной окрик.
– Кто такой?
– Осуждённый Громов, – вытянулся я, – прибыл по приказанию гражданина начальника лагеря.
– Забирай его с собой, – услышал я возглас из-за двери. – Это я приказал водить заключённых к тебе на собеседование.
Лысый фюрер испытывающе посмотрел мне в глаза. Я не стал отводить своих честных глаз, а лишь слегка смущённо потупился.
– Ну, заходи, – рука лысого указала на дверь своего кабинета.
Мне «повезло» вновь. Я попал в эту десятку «счастливчиков», предназначенных на убой. Но я-то ведь об этом знал. И даже знал, когда нас начнут убивать. А самое главное, что, несмотря ни на какой риск, мне очень хотелось хоть одним глазком взглянуть на сокровища исчезнувшей империи. Да ещё где? В моих родных местах на озере Болонь. Тем более что моей молодой кровушки одинаково жаждут что в Комсомольске, что в «командировке», что там – на озере. Так какая, в конце концов, разница?
